В рубрике DW "Беларусь. Перспективы"Александр Фридман рассуждает о сталинских преступлениях, отношении к ним нынешних властей Беларуси и параллелях между текущей ситуацией и трагическими событиями прошлого. Обсудить его мнение можно в Telegram-калале "DW Беларусь".
"Я не чакаў
І не гадаў,
Бо жыў з адкрытаю душою,
Што стрэне лютая бяда,
Падружыць з допытам,
З турмою.
Прадажных здрайцаў ліхвяры
Мяне заціснулі за краты.
Я прысягаю вам, сябры,
Мае палі,
Мае бары, -
Кажу вам - я не вінаваты!"
Стихотворение "Прысяга" - пронзительный крик души человека, обреченного на смерть. Это последнее стихотворение белорусского поэта Михася Чарота. Он нацарапал его в 1937 году на стене одиночной камеры минской "американки" - внутренней тюрьмы НКВД. До нас "Прысяга" дошла благодаря поэту Миколе Хведаровичу, который оказался в этой камере два года спустя и сохранил в памяти стихотворение своего друга Чарота.
Олицетворение сталинских преступлений в Беларуси
Хведаровичу повезло больше, чем Чароту: его арестовали в августе 1938 года, уже после завершения основной волны довоенных сталинских репрессий. В июле 1940 года поэта приговорили к 8 годам заключения в ГУЛАГе. На свободу он вышел, однако, лишь в 1955 году. Руководитель литературного сектора Государственного издательства БССР Чарот оказался за решеткой в конце января 1937 года, а 28 октября ему - как "агенту польской разведки" - был вынесен смертный приговор. В ночь с 29 на 30 октября - в "ночь расстрелянных поэтов" - приговор был приведен в исполнение.
В ту же ночь оборвалась жизнь еврейско-белорусского поэта Изи Харика - одного из самых известных авторов советской еврейской литературы на языке идиш. Харика арестовали в сентябре 1937 года по делу "Объединенного антисоветского подполья", к которому также был причислен и Чарот. После пыток и избиений Харик сознался в "преступлениях" и "агентурной деятельности", оговорил себя, друзей и коллег. Находившийся с ним в одной камере белорусский поэт Станислав Шушкевич (в октябре 1937-го его, как и позже Хведаровича, приговорили к 8 годам лагерей) вспоминал, что Харик после допросов бился о дверь и кричал на идише "Far vos?" ("За что?").
Октябрьская "ночь расстрелянных поэтов" унесла жизни более 100 представителей интеллектуальной элиты тогдашней БССР, в том числе и 22 литераторов - цвета литературы на белорусском языке и языке идиш. Эта расстрельная ночь стала олицетворением сталинских преступлений в Беларуси и воспринимается белорусским демократическим движением как символ национальной трагедии в эпоху сталинизма.
Белорусские власти перешли к обелению сталинизма
В урочище Куропаты (предположительном месте захоронения жертв октябрьской ночи 1937 года) ежегодно проводились мемориальные мероприятия, а акция памяти 2020 года стала пронзительным эпизодом белорусских протестов и своего рода связующим звеном между сталинскими репрессиями 1937 года и репрессиями режима Лукашенко в 2020 году. Из официальной культуры памяти "ночь расстрелянных поэтов", напротив, фактически исключена.
До конца 1980-х данная тема являлась табу, а правда о расстрелах в Куропатах и других злодеяниях сталинизма, ставшая известной обществу прежде всего благодаря усилиям Белорусского народного фронта и его лидера Зенона Позняка, так и не повлияла значительным образом на сознание большинства обывателей. Ключевую роль сыграл в этом изначально неосоветский по своей сути режим Лукашенко, который не проявлял и не проявляет интереса к изучению сталинских преступлений и распространению знаний о них. Сам Лукашенко весьма лояльно отзывался об Иосифе Сталине и периоде его правления.
После подавления демократических протестов в 2020 году и усиления репрессий белорусские власти и вовсе перешли к обелению сталинизма и даже к открытому восхвалению сталинских практик. Белорусская государственная пропаганда, подражая своим российским коллегам, не стесняется превозносить Сталина, лицемерно закрывая глаза на преступления сталинизма. Сталинские термины "враги народа", "иностранные агенты" и тому подобные прочно вошли в обиход властей. Полюбившийся Лукашенко уничижительный термин "беглые" (люди, покинувшие страну в контексте подавления протестов в 2020 году) отдает духом сталинизма. Белорусские силовые органы считают себя продолжателями дела сталинских НКВД и МГБ.
В Беларуси не произошло переосмысление сталинской эпохи
С 2020 года в Беларуси регулярно проводят параллели между событиями 1937 года и текущей ситуацией. Режим Лукашенко продолжает свой репрессивный курс и дает основание для таких сравнений: и хотя до массового физического устранения неугодных и неудобных людей в духе сталинизма дело пока не дошло, избранная траектория движения не внушает оптимизма. Вытеснение противников режима (реальных и потенциальных) из страны и преследование инакомыслящих приобрели систематический характер. Фабрикация уголовных дел и распространение признательных (покаянных) видео стали обыденностью.
В Беларуси уже за более 1300 политзаключенных, при этом от узников известно о пытках и издевательствах в белорусских тюрьмах. Огромные тюремные сроки, к которым приговаривают известных политзаключенных и личных врагов Лукашенко, носят откровенно сталинский характер. "Прысяга" Чарота с криком о невиновности и несправедливости, как и отчаянное "Far vos?" Харика, как никогда актуальны в Беларуси 2022 года.
Как и в 1930-е годы за решеткой в стране находятся и литераторы. Самый известный из них - правозащитник и лауреат Нобелевской премии мира этого года Алесь Беляцкий. И без того тяжелая ситуация осложняется войной России против Украины, которая проходит у белорусских границ и в которой режим Лукашенко выступает в роли соагрессора.
Почему зловещая тень 1937 года вновь опустилась над Беларусью? Глубинной причиной является тот факт, что в Беларуси по политическим причинам так и не произошло всестороннее юридическое и историческое переосмысление сталинской эпохи, ее человеконенавистнической идеологии и ужасных преступлений. Очередная годовщина "ночи расстрелянных поэтов" - горькое напоминание о невыученных уроках истории.
Автор: Александр Фридман, историк, ассоциированный сотрудник Берлинского университета имени Гумбольдта.
Комментарий выражает личное мнение автора. Оно может не совпадать с мнением редакции и Deutsche Welle в целом.
Смотрите также: